Давным-давно, в одной далекой Галактике… Нет, не так. Давным-давно, еще в прошлом веке… Мне четыре года, мы получаем новую, совершенно пустую квартиру — бетонная коробка и двери к ней. Взрослые пьют и закусывают, а потом вместе с детьми отплясывают под «Бони-М» лихой «Казачок»
Надо сказать, что квартиры тогда ждали в очередях и мы ждали 10 лет. Дождались. Квартира обживалась медленно, по мере зарабатывания денег и процесс этот напоминал строительство оазиса в пустыне. За 200 рублей — сумасшедшие деньги — заказали на ДОЗе (деревообрабатывающий завод) оконную раму — после того, как ураган на девятом этаже попытался сдуть сваленные на лоджии вещи. Появился линолеум и паркет. За 1300 рублей, которые собирались почти год приобреталась югославская стенка, тогда красивая и модная. Потом — цветной телевизор, в рассрочку (это как бы в кредит по-советски). До этого у нас стояла черно-белая «Березка» с зверским переключателем каналов и на четырех деревянных ножках. Проявились ковры и спальня. Позднее — железная дверь, квартирные кражи стали распространенным явлением в эпоху развитого социализма. Жулики иногда шастали, когда все отсутствовали на работе или в школе.
Однажды застрял в лифте, так я проорал и простучал там часа 4 пока меня не обнаружила какая-то бабуля. Никого нет, все строят социализм, диспетчера не дозовешься — «переговорка» в лифте сломана. В соседнем подъезде как-то обалдевшие лифтеры, приехавшие на профилактику лифта, обнаружили в нем пьяную бабушку с корзинами. Она приехала к внукам из деревни, привезла сыр, чурчхелу, вино… и застряла. Пришлось потихоньку есть запасы. Так она просидела в лифте больше суток. В лифте хорошо работала вентиляция или бабушка много не дышала… Но в общем воду она философски заменила вином. Почему не звала на помощь? Ответила, что ждала, пока спасут. Куда в туалет — не знаю, не спрашивал.
До этой квартиры наша семья жила в старом домике с инжиром и шелковицей во дворе. Инжиру был много лет, он искривился под тяжестью времени, но давал невероятно вкусные и сладкие плоды. (Сейчас его спилили)
Под окном рос огромный куст жасмина. Когда с газом происходили перебои — такое иногда случалось — бабушка разводила во дворе керогаз. Это такая жестяная хрень с дырочками, горит хорошо и нагревает огромную кастрюлю воды. До моря — 15 минут пешком. Развалины древнего города, на них построили ресторан. Когда я стал взрослым — я иногда посещал его, а пока — ловил крабов, а наверху играла музыка. Вечером в порту сверкали огнями круизные теплоходы. Жизнь казалась сказкой.
Фото «Ресторан «Диоскурия» и пароход «Адмирал Нахимов» 1974 год, из альбома Манфреда Шиммера
Первое мая, девятое мая, седьмое ноября — демонстрация чувств трудящихся в форме таскания плакатов и лозунгов по площадям и улицам. Воспринималось радостно. Ходили на мероприятие, иногда что-то там орали в форме лозунгов и потом разбредались в гости. Партия стояла на трибуне и принимала парад. Однажды мне пришлось вручить цветы — наш класс так выпендрился или нам поручили или решили нас отметить. Я сунул букет важному толстому дядьке, в дорогом сером костюме. Оказалось — это первый секретарь, никогда я так не был близок к компартии, как на той демонстрации. В дурацких пилотках, шортах и пионерских галстуках мы выглядели забавно, этакая толпа карликов несет дань великанам.
Бдительное КГБ следило со всех щелей, чтобы не того… Не этого… В общем — здесь вам не тут! Радуйтесь, что берут только цветами с вас, детишечки! Спасибо партии родной за наш бесплатный выходной. Прикольно принимали в комсомол — загнали стадо в кабинет, спросили кто знает Устав, Устава не знал никто, один рыжий юноша с экзотическим именем Элгуджа, пробормотал, что «Пастухов на каком-то съезде что-то там сказал…» Элгуджа нас спас от зубрежки ненавистного Устава — нас приняли. Впрочем, кроме взносов и собраний о жизни в стране и в мире, выбирании активистов — на мне это не отразилось. Собраний я старался избегать или смываться в нужный момент, чтоб не залеплять там уши бесконечной жвачкой, дело Комсомола мне было совершенно параллельно.
Ранние воспоминания о школе заключаются в макулатуре и металлоломе, который мы иногда собирали по утвержденному плану. Заниматься этим никто не хотел, но приходилось. В свободное от школы время читал — подписка была предметом из области блата и даже приложение «Искатель» к журналу «Юный техник», в котором печатали фантастику распределялось согласно знакомства в обкоме партии. Подписка на книги производилась так же, но иногда в свободной продаже можно было купить весьма интересные вещи, например Виктора Конецкого в роскошном подарочном издании или Николая Гумилева. Гумилев у меня стоит на полке с тех еще времен. Очевидно, или партийное распределение сглючивало или поступала разнарядка сбросить излишки в магазин… Но что интересно — при приобретении дефицитного Дюма или кого-нибудь еще в нагрузку давали Гарина-Михайловского, Степняка-Кравчинского, каких-то селян, революционный бред. Они долго захламляли книжные полки, пока не подвернулся среди них малоизвестный Распутин. Потом «попался» в такой же «нагрузке» Юрий Бондарев. Последних двух я оставил, а всех прочих отдал пионерам на раскурку макулатуры — в то время мне уже было не до участия в сборах, старшеклассники больше шланговали, ссылаясь на занятость, а мелкие классы радостно тащили хлам в недра школ, откуда утиль куда-то увозили самосвалом. Библиотека росла и была предметом гордости. Иногда я переставлял книжки местами и вытирал пыль. Часть книг покупалась на «черном рынке», часть приобреталась на абонементы от высокопоставленных друзей родителей — они могли брать и себе, и людям.
Поездка в Москву, билет в купейный вагон за 25 рублей, Кремлевский дворец съездов, балет, тоже «по блату». В буфете понравилась черная икра и вишневый компот без косточки. Народ рванул в буфет в антракте и заряжался всем, что дают и наливают. Помню ресторан «Валдай», куда зашли пообедать. Мне принесли совершенно резиновый шницель и я долго его пилил тупым ножом. Девочка за соседним столиком — там тоже обедала семья — громким шепотом сообщила своей маме, что «взрослый мальчик не может нарезать котлету» Я разозлился и стал пилить котлету еще активнее, после чего она улетела в эту девочку.
Гостиница «Россия» еще была. Возле нее мы ели очень вкусное мороженное. За наш столик присел какой-то смуглый господин. Он явно решил, что здесь никого нет. Тогда я перевернул на него молочный коктейль. Господин сказал «Вах» и срочно снялся с насиженного места, вытирая платком костюм. Знаменитый Елисеевский магазин. Архитектура. Люстры. И совершенно хамского вида и речеизъявления продавщиц — практически везде.
Поездка в Ленинград. Ехали мы на поезде четыре дня. Поездка мне понравилась — чистые простыни и вежливые, не пьяные, но веселые проводницы. Петергоф (Петродворец), Пушкин, Павловск, музеи, соборы, Эрмитаж. Очень огорчило, что нумизматический отдел Эрмитажа находился на реставрации и был закрыт, впрочем — как и Кунсткамера. Я собирал монеты и хотел сравнить свою коллекцию с музейной. Спросил — как пройти (уже не помню куда) одного местного дядю, так он попутно рассказал, что в гостинице «Астория», мимо которой мне надо пройти, повесился Есенин и параллельно провел небольшую экскурсию по истории улицы на которой я находился, включая переулки.
Питербуржцы позиционируются на расстоянии от собеседника, держат дистанцию, в отличие от москвичей, который при разговоре плюются слюной и лезут в лицо. Из мест, где можно было недорого и хорошо покушать запомнилось кафе «Молочное» на Невском. Там были сосиски молочные и куры жареные. Удивило то, что в кафе собирается очередь.
Об очередях. Представьте себе очередь в «Гостином дворе», стояла она часов пять-шесть не меньше. Мама купила сирийскую ткань для занавесок и красивый будильник, простояв в двух очередях и попутно купив еще какой-то дефицит. Я чуть не сошел с ума от ожидания и жары и выпил всю газировку в автоматах вокруг.
От дождя, который шел в Ленинграде довольно часто прятались в магазинах. Зонт не спасал, дождь мог залить тебя и под зонтом до бровей. В магазинах встречались очереди. «Что дают?» — наиболее распространенный вопрос, потом следовало «Кто крайний?» или «Кто последний» В одной такой очереди я мобилизовал детей, включая девочек и устроил игру в индейцев. Опорный пункт апачей находился за фикусом. Родители были довольны — дети не мешали им приобретать дефицит, а мы в свою очередь старались не очень шуметь. В одной из последующих поездок в этот сказочный город мне купили венгерскую куртку и дипломат. Куртка стоила 50 рублей. Дипломат — 30. Это было круто и красиво. Куртку донашивала бабушка, когда она сносилась. А еще я купил там туфли системы «Скороход» за 12 рублей, сдуру их одел и проклял всю фабрику до седьмого колена. Наверное, фабрика клеила свои туфли по лекалам испанских инквизиторов. А может быть это и был модернизированный «испанский сапог», кто теперь знает? Туфли пришлось потом выбросить и купить английские за 60 рублей — одна пара случайно стояла на витрине и это случайно оказался мой размер.
Про чай и кофе. Предметом вожделения каждой советской семьи, как один из компонентов потребительской авоськи, являлся индийский чай со слоником и индийский кофе в больших рыжих банках. Кофе напоминал пыль далеких планет, но с молоком его было очень даже ничего… Его так и называли «пыль индийских дорог»
Почему-то была икра и много. Черная и красная. Красную привозила тетка с Чукотки, черную продавали спекулянты из Азова и Ростова-на-Дону. Иногда — с Каспия. Но она была банками, трехлитровыми. «Опять ты мне эту икру поставила!» — аполитичный фильм «Белое солнце пустыни».
Колбасой не страдал. Колбаса была такая, которой сейчас нет и не будет. Не переводились домашние котлеты и цыплята табака. Качество продуктов — рыночное. Да, были отдельные трудности, но ели мы на солнечном Юге вполне вкусно, сытно и полезно.
Это не было предметом роскоши, это было повседневностью. Как «С легким паром» на Новый год и «17 мгновений» на День Победы. А еще были: «Клуб кинопутешественников», «Служу Советскому Союзу» и программа «Время» И пачка журналов и газет в почтовом ящике. Чего мы только не выписывали: журналы «Здоровье», «Крестьянка», «Работница» — я долго не мог понять на фига все это маме и тетке, оказалось там есть секретные схемы выкроек для шитья дефицита. Тетка шила, перекраивала и получалось что-то супермодное. Иногда шили у портних, проводя военные советы над схемами и чертежами. Родственники из Франции передали сувенир — шелковый платок с картой Парижа. Почти как у этой мадемуазели:
В начале своей карьеры платок был предметом гордости. Потом он поднадоел и примелькался, его перестали носить, а я сделал из него флаг королевских мушкетеров — там были лилии в орнаменте и платок замечательно подходил к нашим играм, а еще позднее им накрывали телевизор, прижимая хрустальной вазочкой.
Приложение к журналу «Вокруг Света».
Игорь Козлов. Чакрым
Александр Казанцев. Колокол Солнца
Валерий Привалихин. Таежный детектив
Л.Захарова, В.Сиренко. Планета звезды Эпсилон
Меня интересовали «Наука и религия», «Наука и жизнь», «Знание-Сила»,«Техника-молодежи», «Моделист-Конструктор», «Радио», «Иностранная литература» «Крокодил», юмористический «Чаян» — журнал из дружественной республики, «Литературная учеба», даже болгарский журнал «Радио-Телевизия-Електроника», язык был похож на русский и почти понятен, а схемки там такие — закачаешься! И травил платы, и паял, клепал, собирал себе игрушки. Посылторг высылал наборы радиодеталей, двигатели к самолетам, которые выпиливались и клеились, а потом радиоуправялись и разбивались на пустыре. Радиоуправляемого робота я клеил из пластмассы хлорэтилом — это такая заморозка для зубов, стоматологи-олдфаги знают. Робот ходил и, наконец, доходился, он упал с крыши. Не спасли его даже кусты, куда робот рухнул с многоэтажного здания. На крыше проводились и другие ходовые испытания боевых андроидов.
В школе еще запомнилось УПК — Учебно-Производственный Комбинат, где мы на токарных станках вырезали загогулины, кубки и шахматы. И практика — девочки в больнице, мальчики на каком-нибудь заводе. Так нам пытались доказать, что лозунг: «Гордись званием — рабочий!» действительно актуален. Мы же воспринимали практику как развлечение, всячески отлынивали в буфете и с интересом наблюдали, как из разноцветной пластмассы делают фломастеры. Дальше этого не продвинулось, в рабочие почему-то никто не пошел, все дружно пошли в институты.
Брежнев из телевизора сверкал очередной звездой и с кем-то целовался. Я перечитывал свежеподаренного «Робинзона Крузо», мне это было намного интереснее непонятной возни заэкранных старцев. C удовольствием смотрел кино, много хороших французских комедий: Жан Габен, Луи дю Фюнес, Жан Поль Бельмондо, Тото, Фернандель и еще много мастеров киноэкрана. Феллини и Антониони — иногда ничего не понимая, но смотрел. Всё это показывал Иллюзион и кинотеатры города.
В школе тогда зачем-то преподавали астрономию, был у меня и самодельный телескоп, позже его заменил переоборудованный теодолит. Выбор литературы по астрономии был не очень велик, но основывались знания для школьников и юношества на научных данных того времени.
«Пираты XX века»… Интерес к каратэ у многих моих знакомых возник именно после этого фильма. Кстати, каратэ было запрещено. За него сажали. Статья 219.1. Незаконное обучение каратэ УК РСФСР в редакции Указа Президиума ВС РСФСР от 3 декабря 1982 г. Статья действовала с 1 января 1983 года по 24 декабря 1991 года. Это отражено в фильме «Фанат» режиссёра Владимира Феоктистова от 1989 года:
Ребята, занимавшиеся в подпольных залах, придумывали разные условности и системы слежения за внешним миром — зеркала отражающие вход внутрь помещения, чтобы незаметно увидеть того, кто пришел.
В магазине «Турист» продавались всевозможные спортснаряды и даже катер на подводных крыльях за 2500 рублей. Продавался акваланг за 100 рублей и ружье для подводной охоты непомнюзасколько… Для меня это все было чем-то нереальным. Впрочем, оказывается, я слишком мало знал. Партийные бонзы покупали эти плавсредства и поэтому на всякий пожарный держали часть в магазине. Видите, у нас даже катера продаются — это на случай, если Брежнев приедет или иностранцы зайдут. Или шах из дружественной Индии какой нагрянет с визитом… Шахи иногда попадались, не то, что сейчас.
Насилие и драки проходили как-то мимо. Информация, растворенная в этом удивительном мире была намного интереснее. Мы практически не дрались в школе, это было очень редким явлением. Ну раз, может быть два я отстаивал свои интересы при помощи кулаков, а так в этом не было особой необходимости. Но все, как и сейчас, не любили США и НАТО, мирового империалистического агрессора и с интересом смотрели новости про митинги и забастовки. Полиция, слезоточивый газ и резиновые пули — это там, за занавесом. Боялись СОИ — Стратегической Оборонной Инициативы и угрозы ядерной войны иногда тоже боялись. Проводились учения и школьники сидели в противогазах, разбирали-собирали автоматы. «Войны не хотим, но к отпору готовы!» — висел плакат в кабинете военной подготовки.
Милиция тогда практически не сшибала деньги с прохожих. Ну, пьяного в трезвяке почистить — это было, но чтоб тебе что-то подбросили в карман или вымогали взятку? Многие боялись Славу КПСС и потерю астральной связи с ним, в виде лишения партбилета. В андроповские времена милиция проверяла прохожих — почему не на работе? Наркоманов на улицах не наблюдалось и мы долго не подозревали, что в СССР существуют наркотики и наркоманы. Их было не очень много, все на строгом учете, как и медработники, где эту самую дозу нарки могли «достать». Но всегда имелась в наличии водка «Андроповка».
Хотя тогда я знал очень мало о властях, жил по своему запойно — две недели гонял футбол, потом мог столько же сидеть дома за книгами.
Проверяли старшеклассников — почему болтаетесь на улице? Меня тоже однажды остановили и спросили — куда это я прусь? Я рассказал им сказку, что учусь в 10-й школе. 10-я школа была школой национальной, там учились представители одного из малых народов, их старались не обижать. Милиция посмотрела в мои добрые глаза и поехала дальше. А могли «настучать» в школу или родителям.
Связь. Телефон присутствовал почти в каждой семье. Не было интернета и мобильных телефонов, но были польские или болгарские добротные аппараты. Их не покупали, их «доставали». Были еще советские — ТА-68 и ТА-72
Кнопочные аппараты являлись писком моды и верхом шика, Их привозили из за рубежа. Часто аппараты не были адаптированы к нашей сети и горели на работе. профессия телефонного мастера была очень востребована. Об этом даже упоминается в культовом фильме про Резидента, где главную роль исполнял Георгий Жженов:
Из развлечений выходного дня — кафе-мороженное и прогулки на катерах. Иногда — аттракционы и кинотеатры. Иногда — просто театр. Походы — наше всё! Было и увлечение фотографией, первый аппарат:
Фиксаж, закрепитель, бумага, увеличитель, красный фонарь и проявочный бачок. Еще был винил, пиратство на государственном уровне:
Винил был разный, мне нравился такой:
Собирались у кого-нибудь и смотрели до посинения, до искр из глаз. А вот в других городах, например в Москве, милиция каталась ночью по городу и наблюдала — у кого светятся голубым огоньком окна — значит смотрят видео. Поднимались и ставили на уши весь притон. Кто мог смотреть запретное видео, предмет роскоши? Жулики и цеховики, подпольные миллионеры. Существовало такое понятие как первая, она же «лазерная» копия кассеты. Такие стоили дороже. Когда критическая масса кассет в городе достигала своего апогея — народ обменивался.
Так же, я записывал мелодии и ритмы зарубежной эстрады на кассетник «Весна-202» и переписывал Высоцкого с бобинного магнитофона. Пленка рвалась при перемотке, мы с братом её клеили французским лаком для ногтей. Лак и духи «Клема» были страшным табу и дефицитом. Их продавали фарцовщики, скупая у поляков, которые что-то строили иногда в нашем городе. Поддельную косметику вместе с закаточными крышками и синькой продавали цыгане на рынке. Про цыган ходили легенды, что они зарабатывают на крышках по 15 тысяч рублей в месяц и что от их косметики выпадают ногти и вываливаются глаза от туши самопального изготовления. Но девушки все равно покупали эти вожделенные предметы спекуляции.
За спекуляцию, кстати, сажали — работал ОБХСС (теперь это ОБЭП), но дефицит все равно существовал. Он, как Феникс, все время возникал тот тут, то там. А когда приходил очередной круизный теплоход на причал разрешалось проходить только интуристам и членам экипажа, фарцовщиков отлавливали.
Как-то я просочился сквозь кордон из милиционеров. Фишка в том, что я был в белых джинсах-варенках, белой майке и в зеркальных очках. Меня спросили: Куда? Я ответил: «Ай донт айдэстэнд!» Кордон удивился и пропустил: «Наверное, иностранец…»,- сказали они вслух.
На теплоходе купил кроссовки и спортивный костюм, спрятал все это в портнадзоре у знакомого капитана, а забрал на следующий день, когда теплоход уже ушел. Выпив чашечку кофе с коньяком и приобщившись к «мифу о загробной жизни» — к кусочку заграницы, я отправился обратно. У Жванецкого есть. Слегка так… Совсем не так, как в рассказе, но были и такие… Очень похожие персонажи. «Гость капитана», юмореска называется, есть вот тут
Машины. Они меня не интересовали совсем, как и сейчас. Транспорт — великолепно ходили троллейбусы и автобусы. Ну, там, такси, если ты напился вдруг — рубль домой доехать или тебе в аэропорт по делу срочно — три рубля, давай, вперед.
Однажды артисты в Сочи скучали на пляже. Естественно — пили. И внезапно решили поехать за вином. Чтобы догнаться. С какого перепоя они поехали в Сухуми, хотя вино наверняка было и поближе? Не знаю, но таксист в те стародавние времена довез их за пятерку. Эту историю какой-то артист рассказывал по телевизору. Кажется, одним из скучающих был Утесов, не помню сейчас.
Шампанское стоило — 5.50, шоколадка — 1.20, бутылка коньяка „Ахтамар“ 10 рублей, позднее — 20. Пиво — 40 копеек, „Жигулевское“. Впервые я напился в день сдачи последнего экзамена в школе — в хлам и долго вспоминал мерзкий апельсиновый ликер из бара одноклассника, которым мы запивали чачу.
Надо сказать, что каждые каникулы я куда-то ездил. Побывал даже в Мурманске и в закрытом Североморске — там народ жил интереснее, но не весь. Если в Питере (или в Ленинграде?) грузили пьяных фиников, то в Мурманске попадались веселые моряки, которых грузили так же. Помните в кино: „Ребята, на его месте должен быть я! Напьешься — будешь!“
Впрочем, это позорное явление совковой действительности мелькало быстро и вновь северный город спешил выполнять соцсоревнование и строил свою часть маленького развитого социализма. Из Мурманска привез три зимних куртки и чайник. Чуть не купил компьютер „ZX Spektrum“, но передумал стоять в очереди. Старые компьютеры выглядели совсем не так, как нынешние:
Зарабатывал я в 1989 году, после возвращения из рядов СА, месячную зарплату в день — немного раньше грянули горбачевские кооперативы, мы делали бижутерию и отправляли её в Сибирь. А кто-то шил джинсы, кто-то изготавливал обувь. Армия цеховиков вышла из подполья.
Фильм „Воры в законе“ и Зиновий Гердт в роли наемного столичного адвоката, защищающий интересы вора Гафта… Интересная история у прототипа персонажа Гафта — Юрия Лакоба. Подробности о нём читайте на этом сайте
Фильм очень долго обсуждали. Ругали. Называли трэшем. Снова обсуждали. Так же как и когда-то запрещенное для просмотра „Покаяние“ Абуладзе, нам в Универе преподша рассказывала, что с людей брали подписку, чтобы они не смотрели этот нехороший фильм.
Учеба в Универе — даже на вечернем факультете давала совсем иное образование, отличное от современного. Преподавательский состав отличался от современных „образованцев“ интеллигентностью и грамотностью. Это расширяло кругозор. Хотя нам и читали марксистко-ленинскую политэкономию — она не мешала плодотворно развиваться.
Объемный диплом являлся не только нормой, но и требованием. Диплом защищался с пеной у рта. Кто хотел учится — тот учился. Огромная масса знаний поместилась тогда в мою голову, в дополнение к прочитанному ранее, а прочитано было очень много. Знания стали укладываться по полочкам и систематизироваться, появилось мировозрение. Скажите, оно есть у многих современных студентов и бакалавров? Бакалавр — это звучит гордо! Ха! В наше время аббревиатура ПТУ расшифровывалась как „Помогите Тупому Устроиться“, выпускали ПТУ не бакалавров, а слесарей-сантехников. Некоторые шли в слесари. Некоторые идут сейчас, от безысходности и отсутствия денег у родителей. Хотя хороший слесарь иногда ценнее манагера-продажника.
После лекций мы шли на набережную и гуляли там. В те далекие времена можно было запросто гулять ночью и не нарваться на неприятности. Ни тебе назойливых патрулей с проверкой регистрации — нет, они где-то там были в стороне, но сама вежливость, пробовал бы постовой выразиться на их пьяное благородие студента, а вдруг у него папа — ответственный работник? К тому же благородные доны вели себя культурно и почти не буянили. Пили шампанское и кофе, некоторые богатые буратины курили сигареты „Космос“ и даже страшно сказать — купленное у фарцовщиков „Мальборо“ и „Салем“ с ментолом. Уже вовсю болтал Горбачев, звонили о плюрализме и гласности. Студентам было до лампочки. Главное — вовремя сдать хвосты.
Бандиты в городе были, но интересы студентов и бандитов практически не пересекались. Могли вежливо поздороваться, приподняв шляпу. Во времена перестройки — нагло попросить закурить. Тогда же стало опаснее перемещаться по ночам. Начали потихоньку грабить. Бандитов гонял милиционер со смешной фамилией Шапиро. Про него в городе ходили легенды и анекдоты. Но он был ментом с убеждениями, старой закалки. Жегловское — «вор должен сидеть в тюрьме» Шапиро воспринимал буквально и очевидно считал, что перед отсидкой вор должен хорошо очищен от всего лишнего.
Позднее я прочитал Чёртово колесо Михаила Гиголашвили, тогда пазл сложился окончательно. Я жил где-то по соседству с этой криминальной составляющей. Мы разговаривали на своём языке, но почти никогда «хорошие мальчики» не нарушали закон. Были очень редкие исключения, тогда они отправлялись в начале в «Детскую комнату милиции», а потом — в большую жизнь, направо или в тюрьму или на кладбище — налево. И мы жили размеренно и самодостаточно. Хотя закон и нарушали, но всего лишь слегка и понарошку.
Волшебное предприятие «Торгмортранс» — его еще называли «В гостях у сказки» — это то место, где моряки нашего города могли приобрести дефицит. Им давали чеки, или спецталоны, по которым они все это приобретали. Не путайте с талонами на масло и сахар. Это другая песня, одно время даже хотел сохранить для истории, но не сохранились.
Следует отметить, что отслужив в армии и чуть не загремев в грохнувший в то время Чернобыль (но попал совсем рядом, с посещением Припяти) вернулся и устроился работать в морпорт. Через некоторое время и мне стали выдавать пресловутые спецчеки. Конфитюр болгарский, маслины испанские, коньяк армянский, ликеры египетские и даже несколько полушубков французских, шанхайские барсы — дождь дефицита излился на мою голову. Длилось это года два, потом начался распад системы и дефицит, а с ним и восторженная молодость завершилась. Как будто чья-то недобрая рука перекрыла кран. Советский Союз умер в большой луже крови. Начались бандитские 90-е. Жмурки. Суверинитета центр отдал столько, что им захлебнулись некоторые несознательные тогда республики. Каким бы стал СССР, если бы его не выпилили? Возможно таким, как в сериале «Чернобыль. Зона отчуждения»:
27 сентября 1993 года прошлая жизнь буквально сгорела синим пламенем, температурой примерно в 1500-2000 градусов по Цельсию, в войне — так называемом «грузино-абхазском конфликте»
В дополнение — фильм о Сухуми 1985 год
И песня о городе моего детства ( Автор — Игорь Саруханов):