Прошёл дождь. Лоскутное одеяло облаков торопливо уползало в горы. Вздыбился небесный город из сизых туч и взлохмаченных рулонов белой ваты, среди которых еще недовольно урчало и грохотало. Сердитые молнии кое-где прорезали морщинистые стены небесной цитадели.
Над посёлком навис радужный мост. Радуга выступила робко, сначала вполовину своей силы, но скоро она превратилась в большую и красивую арку, раскинулась по небу, впитывая силы заходящего солнца. Солнце светило сквозь разрывы в облаках и насмешливо освещало мокрую земную сцену узкими лучами, создавая призрачную корону из света.
У многих народов считалось, что радуга — это переход между мирами, сказочный мост в тонкий мир, по которому опытный и знающий шаман мог пройти сквозь пространство, выпадая из временного потока. Надо сказать, что таких пограничных или сумеречных состояний у природы много. Это вещи, имеющие одновременно два или несколько качеств. Применительно к стихиям — туман, который кельтские жрецы называли мантией богов, роса, облака, пар, лед — это вода, которая уже не вода, а Нечто иное, принадлежащее к другому миру. Время рассвета, сумерек, полночи и затмения — вне времени, то, что выпадает из потока, когда сближаются наш мир и мир потусторонний.
Радуга — отражение и расщепление света, наблюдение которого уже сам факт Инициации в тонкий мир. Причудливые изменения небосвода — закаты, рассветы, буря, гроза, спокойная знойная и глубокая бездна или звездная сеть ясной ночью, все это выражение творческой силы и многообразие фантазии художника.
Красная линия радуги… начало путешествия в неизведанное. Красный цвет — цвет жизни и смерти. Яблоко сорвалось с дерева и со всей мощью земного притяжения ударилось об каменную лестницу, ведущую в сад. Брызнул сок, с дерева осыпались редкие капли дождевой воды. Раненное красное яблоко еще некоторое время будет живо, но постепенно его охватит неизбежный процесс поглощения стихией земли.
Конечно, можно поднять его, помыть и съесть, но передо мной тарелка таких же целых и сочных спелых яблок, а это разбито — трещина проходит сквозь его раненое естество. Скоро суетливые муравьи доберутся до раненой плоти и начнут делать запасы в своих подземных кладовых. Но это лишь до определенного срока, позже яблоко потемнеет, изменится цвет и начнется процесс распада на первозданные элементы. Оно будет поглощено и пойдет на удобрение, давая пищу земле, добавляя ей свою силу и сочность.
Интересно, есть ли душа у яблока? Я посмотрел на тарелку, где лежали яблоки, каждое в ожидании своего часа. Или у вина? Вино в обычном граненом стакане также было красным, но цвет у него темнее, а аромат спелого винограда уже сам по себе приглашал к дегустации. Чем еще заняться научному работнику на отдыхе?
Радуга начинала слабеть, как раненное яблоко на лестнице, еще мгновение и она растает. Я попробовал вина и приговорил к смерти один из румяных плодов. Вино было выдержанным и судя по его оживленному букету у него явно имелась в наличии собственная душа, которая сейчас вселялась в меня. Я посмотрел на красный луч угасающей радуги и вдруг мир исчез, растворился, звуки затихли, замолчало пение птиц, погас солнечный свет.
Я оказался по ту сторону радуги, в мире сумерек и преддверии вечной ночи. Почему-то мир этот мне в начале не понравился. Вокруг красный песок, до горизонта, изредка торчат бурые скалы. Под ногами — множество камней, в воздухе в сумеречной беловатой паутине висит пыль и обломки скал. Только отсутствие времени и бесконечное уныние вокруг. Я попытался двинуться вперед и это получилось, но резкие движения перемещали меня на тысячи километров, а пустыня была все так же бесконечна.
Как называлось это место? Существовало ли у него название на каком-нибудь из земных языков? Переплыл реку красного цвета, как кровь. Или вино. Движение сквозь эту тягучую ленту не то жидкости, не то расплавленного стекла не вызвало затруднений, необычными были только ощущения, которые происходили с моим телом. Оно стало призрачным и менее плотным. Почему-то в голову пришло сравнение ощущения кристаллизации тела, вплавления в вечность.
Я — кусочек красного стекла на фреске мироздания. Крохотный осколок в общей картине. Это со мной сделала река, тягучий расплав которой пересек мой путь. Интересно, жив ли я или не очень? Пациент скорее жив — он куда-то движется и к чему-то стремится. Или ему скучно находится в состоянии покоя? Хотя мир вокруг трудно назвать покоем, скорее похоже на зарождение новой жизни. Да, именно так это и происходит. Умереть и родится заново…
Я увидел цель, которая приближалась по мере моих дерганий-скачков в пространстве. Вначале, смутное и еле различимое розовое пятнышко постепенно превращалось в яркую звезду. Приблизившись, я увидел, что это хрустальное яйцо обвитое красноватой змейкой. Оно сверкало ярче солнца. Змейка шевелилась, вращалась вокруг и переливалась радужными кольцами. Смотреть было вполне допустимо — в этом мире не ощущалось боли от яркого света, не чувствовалась жара или холода, все чувства, запахи утратили смысл, по крайней мере — на неопределенное время. Неопределенное потому, что его здесь не было.
Но я, продолжая мыслить человеческими категориями, оперировал ими же для составления этого повествования об ином мире. Передать необычность ощущений внеземной, вневременной, не пространственной нереальности вряд ли возможно при помощи только лишь набором символов. Во вселенной есть такие коммуникационные средства, но они пока не доступны на земле. Средства выражения чувств и эмоций — это только средства передачи от одного источника к другому. А как передать отражение? Блик на воде, тень на дороге, однообразие бесконечности потустороннего? Все это загадки Сфинкса.
Рядом со змейкой и хрустальной сферой наверное со стороны напоминал планету возле огромной красной звезды. Медленно вращался вокруг на приличной орбите. Вращался? Значит, я утратил способность двигаться самостоятельно? Резкие порывы, импульсы моей воли ни к чему не привели. Я не мог сойти с орбиты. Можно было только видеть огромную красную пустоту пустыни и кольца змеи на фоне молочно-белого, такого сверкающего, как сахар, хрусталя.
Попытался понять — как сахар или как снег? Ни то и ни другое. Просто кристалл огромных размеров, насколько огромных — не мыслимо было соизмерять. И вот, мой девятый виток вокруг моего солнца подходил к своему апогею, послышалось легкое шипение, оно сложилось в слово «Абраксас». Змея поднимала голову, кольца начали разворачиваться, а голова ее и тело стали плавно уходить в высоту. Меня же без остатка втянул в себя хрустальный шар. Я почувствовал себя косточкой в яблоке. Нас было пять — одинаковых косточек и составляли мы пятиконечную звездочку. Сложно представить пять одинаковых существ идентичных по своей сути и разных по содержанию. Я — это я, они, мои двойники, отражения, субличности, кусочки подсознания вошедшие в противоречие со мной, с моей самостью и целостностью.
Шар оторвался с невидимой ветви, которая поддерживала его в бесконечности, и сорвался вниз. Когда он раскололся, это можно было сравнить с грохотом пушечного залпа, но в этом мире не было звуков, были только обозначения. Как же я услышал шипение змея и слово «Абраксас»? Я услышал его в инерции земного мышления, я стремился его понять — и оно возникло в моем сознании. И все же — здесь не было звуков в том понимании, которое мы привыкли вкладывать в смысл звука. Все, что необходимо слышать — слышалось, но на самом деле — обозначалось внутри. Как отпечаток на снегу, след, по которому опытный охотник может узнать и восстановить картину событий зимнего леса.
Я выпал из сферы, меня отбросило, но я не погиб. Погибла сама сфера с моими двойниками. Я видел, как от нее откололся большой кусок, как она треснула и подернулась паутиной трещин и искристая пыль закружилась вокруг. Изменилась поглотившая меня оболочка, изменился и ее цвет. Она стала бурой, цвета запекшейся крови, потом еще сильнее потемнела и, наконец, я перестал ее различать совсем. Виднелась только все та же пустыня вокруг и чернота над головой, где скрылся змей.
На месте падения — горка пыли и камней. Потребность измениться заставила прорасти меня и устремится ввысь. Пустыня уходила из под ног, я стартовал ввысь огненной кометой, оказавшись в новом для себя мире. Я лежал на оранжевом поле. Поле было сплошь тыквенным — тыквы самых разных размеров лежали вокруг среди немногочисленных зеленых и желтоватых подсохших листьев.
Некоторые тыквы были выдолблены изнутри, в них горели свечи. Оранжевое свечение вокруг. Страна духов, страна вечного Хэллоуина.… Самые дальние тыквы сливались в единый Тыквенно-Млечный путь, свечение расходилось лучами от меня и стоило повернуть голову — оно менялось принималось танцевать как один гигантский язык пламени. Попытался идти — и спотыкался об пустотелые тыквенные головы. В этом слое радуги не представлялось возможным двигаться скачками — здесь разрешалось ходить обычным для человека способом. Это оказалось неудобно и утомительно.
Необходимо найти поиск дальнейшего пути в этой тыквенной беспредельности. И тут я почему-то вспомнил ощущение детства, когда нас строили на площади в подготовке к празднику совсем как эти тыквы, всей школой, и мы кричали какие-то дурацкие лозунги на трех основных языках этой банановой республики.
Бред партийного режиссера, который играл убогую партию в партитуре мироздания. Наши детские вопли являлись скорее какофонией, чем музыкой, но в те далекие времена говорить об этом так запрещалось. Как запрещалось и не ходить на идиотские маршировки и тренировки, чтобы на очередном митинге пройти серой толпой, изображая веселье. Эти однообразные праздники с бесконечными лентами лозунгов и пустопорожних плакатов высокопоставленных рож — единственное развлечение в те времена. Спектакли поражали жесткостью и расчетливостью тупого режиссера.
Школьная шалость однажды поставила под удар исключения даже лучших учеников. Во время посещения кинотеатра мы решили всем залом «поприветствовать» первого актера, который появится на экране. Шел военный фильм, первыми кадрами которого, показывали день рождения Гитлера. Передние зааплодировали. До задних дошло не сразу, они восторженно орали и хлопали дольше всех. Близорукий отличник и медалист Костя забыл очки и хлопал даже тогда, когда его успокаивал сам директор школы. Ситуация была комичной, но что было потом… «Вы — фашисты!» — с ненавистью кричали директор и завуч, а мы пытались объяснить что это ошибка и никаких симпатий к Гитлеру не разделяем. Но где там…
Тогда все обошлось, скандал не дошел до вершков. Мы не понимали, что учителя боялись своего исключения. Навсегда. Я извлек для себя из этого случая урок — заинтересовался историей. Не той, которую нам преподавали в школе, безбожно перевирая и моргая глазками на странные и неудобные вопросы учеников. Всякое инакомыслие подавлялось. Но у меня имелись свои источники.
Поэзия Гёте, философия Иммануила Канта и мистические изыскания Сведеборга, Иоганн Себастьян Бах и Якоб Бёме, все смешалось в моей голове, обрастало как снежный ком. Эта масса и столкнула меня на бескрайнее поле постижения рунического искусства. Старшая Эдда, сравнения и сопоставления, музыка Вагнера. Низкие вибрации оранжевой части спектра, еще не сексуальность, но уже — не любовь. Отсутствие любви — вот причина, которая толкает на чудовищные преступления.
Так, совмещая изучение рун, интерес к немецкой поэзии, живописи и литературе я подошел к берегам туманного Альбиона, к поэзии бардов и кельтской мифологии. Викка — современное женское направление последовательниц матерей Авалона давали общее и неглубокое представление о друидах и их божествах. Колесо года с отправной точкой праздника Дикой охоты, Праздника Мертвых представляло практический интерес. Истории о привидениях и зачарованных английских и шотландских замках, как огни святого Эльма на мачтах кораблей перед грозой предвещали новый мир и новые знания. Поиски истины — не это ли главное?
О тыквенном празднике и переодевании в мертвецов, с пугалками и чертовщиной мы наслышаны. Это стало шутовской церемонией элиты в больших городах. На самом деле Самайн имеет в своей основе смысл почитания умерших Предков. Возврат к своим корням, воспоминание о первооснове, о своем Роде.
Современные толкования праздника — это как теория Космического Льда, бредовая идея на научной основе. Когда я понял и осознал этот мотив, то мне пришло Оранжевое Озарение: движение дальше невозможно без понимания прошлого. Огромное тыквенное поле — это наша история на костях предков, которые светят во тьме своими желтыми свечами знания. Использовать этот свет возможно лишь для освещения дороги перед собой, шаг за шагом выхватывая фрагменты общей картины, оставляя пометки в книге своей памяти. Если сделать из множества свечей факел, чтобы все равно — припугнуть зверя или осветить другим дорогу, то есть получить быстрый результат применения Силы — факел этот можно и не удержать, и он сожжет своего носителя. Так я перешел в желтый слой.
На золотом троне сидел император с жезлом в руках. Золотая парчовая одежда делала его похожим на статую Зевса — одно из чудес Света. Но это желтое чудо — еще чудеснее, оно жило и творило своей Волей галактики, звезды и планеты. Передо мной проскочили эволюции миллионов миров, развитие жизни. Я видел дожди из золотых монет, рог изобилия, рассыпающий яства на скатерти миров. Все это подчинялось могуществу Желтого императора, его жезлу и его Силе.
Сила отвечала на вопросы процветания и изобилия, впрочем, не забывала она и скромные запросы существования и выживания. Часто ли вам приходилось выживать? Считать средства существования? Или вы никогда не задумывались о том, как распределяются блага этого мира между его обитателями?
Желтый свет согревал своими лучами. Они переливались, подобно струям золотистой воды, пронизывая все вокруг. От желтого нельзя было спрятаться, и это вызывало беспокойство. Странное чувство того, что все это теплое и радостное великолепие вдруг закончится, как струйка дыма из трюма корабля предвещало большой пожар. Хотелось бесконечно купаться под золотым и теплым светом, получать бесконечные блага, остаться здесь навсегда у подножия трона желтого императора. Но ведь тогда я не узнаю — что находится в других слоях радуги… Я посмотрел на свои руки — они были золотого цвета, одежда моя сверкала желтыми лучами, сияние моего тела слетало золотыми искрами, как капли волшебной росы ранним утром. И что же дальше? Вечный покой, тихое счастье?
Это было испытание благополучием, богатством и изобилием. Но ему должен был положен предел и обозначил его я сам. Потеря контроля, успокоенность в этом злачном месте означала забвение. Хорошо ли это? Может быть, это и есть та самая Нирвана? А что дальше? Ведь я совершенно точно знал — есть другие уровни познания, есть другие слои Силы. Но, видимо, что-то необходимо еще увидеть и понять здесь, в желтой линии, иначе движения дальше не будет. Что?
Желтое марево становилось все сильнее, ласковое тепло переходило в изнуряющий зной. Солнца не было, но жаркий и палящий желтый свет заливал все вокруг. И фигуру императора. И меня. Он купался в лучах славы и богатства. Я начинал в них тонуть. Потом вязнуть как в болоте. Выхода не было. «В месте покойном, в месте светлом, в месте злачном…» Так вот оно какое… И мне стало все равно. Пришло равнодушие к окружающему меня изобилию золота и желтого цвета. Не отвращение. А именно равнодушие, отрешенность… отстранение от этого слоя. Только равномерно вращались крылья мельницы и сыпались сокровища из-под ее жерновов.
Проявились очертания существа с мечом и весами, почему-то в женской одежде, так же, желтого цвета. Я уже знал — это был Огненный Принц, страж между миром мертвых и живых. Вдруг показался большой орел, он прочертил круг у нас над головами. Раздался удар грома, раскатисто прокатившись по окрестностям. Принц не дрогнул. Он плавно поднялся вверх и бросил мне под ноги блестящий шарик, который упал, зарывшись в блестящую золотую пыль. Дух исчез в золотом мареве. А я наклонился и поднял шарик. Это был хрустальный глаз, артефакт известный как Око Ра, символ вселенской мудрости.
Император наклонился и протянул мне свою огромную, размером со стадион ладонь. Я поднялся на эту живую и одновременно золотую пластину. Император поднес меня к своему лицу, он улыбался. Поднес… Ветер засвистел в ушах, заскрипел на зубах песок… Император сказал: «Возьми для своего подарка достойную оправу и пусть она напоминает тебе о твоем выборе.» Шар окружило сияние, и он оказался обрамлен в золотой квадрат на золотой цепочке. По его вершинам сияла гравировка — цифры: один, три, семь, девять. На самом шарике светилась фиолетовое число — двенадцать.
Тем же путем я вернулся на поверхность золотого океана. Появилась легкость, ощущение свободы от липкого зноя, от власти золота. Желтый цвет стал меркнуть, густеть, наливаться темными оттенками. Я перешел на новый уровень, провалившись в зеленую сочность. Последнее, что удалось увидеть — это рыжий крылатый конь с запутанными ногами. Толстая веревка оплетала его копыта восьмеркой бесконечности.
Конь исчез также внезапно, как и появился. Вокруг колыхалось поле зеленой травы. Океан этот, мне по пояс, мерно раскачивался под дыханием ветра, который как бы играя менял, направление и слабо дул с разных сторон, закручивая спиралями гигантские зеленые стебли. Я пошел вперед, не разбирая дороги, и вскоре наткнулся на небольшую хижину, шалаш из веток и листьев, обтянутый звериными шкурами. На ветке сидел ворон и смотрел на меня.
Я осторожно подошел к этому сооружению, напоминавшему вигвам Черноногих — тот же силуэт. Внутри что-то сильно блестело. Опасливо поглядывая на ворона на вершине, откинул полог и заглянул в вигвам. Рядом с круглым очагом из камней с потухшими углями и серой золой лежал месяц, большой серебристый серп, сверкающий и красивый. Я посмотрел на ворона и он кивнул мне головой, как бы давая знак — «входи!»
Попробовал дотронуться до месяца и не смог — он обжигал, хотя от него не исходило тепла. Обжигал больно и резко, как жжет сухой лед, если его взять в руки. Вигвам был довольно просторен. На камне стоял глиняный горшок, с завязанным бумагой горлышком. На бумаге проступали красные руны. Прочесть их я не мог, это был не Футарк и даже не нечто на него похожее. Разглядывая горшок, я повернулся спиной к месяцу и неосторожно задел висевшую изогнутую колотушку. Она упала и издала глухой удар о круглый предмет, который я разу не заметил. Это был большой шаманский бубен, рука хозяина прислонила его к стене вигвама. Подняв колотушку и взял бубен. Ударил несколько раз. Гудящие звуки зазвучали и снаружи хрипло каркнул ворон. Картина в вигваме изменилась. Месяц превратился в сидящего молодого человека. Он скрестил ноги и смотрел на меня. Наконец он сказал: «Хорошо, что ты не тронул горшок. Это мёд поэзии и защищен он мощным заклятием. Ты бы погиб, если бы прикоснулся к нему»
Я спросил его: «Ты шаман?» Он ответил: «Я — Месяц. Я могу исцелять. По земным меркам — пожалуй, шаман» Тогда я снова задал вопрос: «Ворон, сидящий снаружи принадлежит тебе?» Месяц рассмеялся: «Нет, он не принадлежит мне, он сам по себе. Это один из Престолов, такой же, как и я. Престолы — Слуги Госпожи Радуги, мы храним ее, ведь это вход в Ирий.
Однажды мы захотели населить землю людьми. Я дал Ворону полено, из которого он и сотворил вас. И вижу, что один из любопытных уже получил первое посвящение, добрался сюда, пройдя три слоя и принял в дар от Грома и Огненного Принца мудрость мира. Не желаешь ли обменяться? Я дам тебе Мёд Поэзии, ты мне отдашь Око Ра?» Я подумал и сказал: «Мудрость мира и мёд поэзии — не равноценный обмен»
Месяц произнес: «Что же, ты так считаешь, это твое право. Чего же ты хотел бы узнать или получить еще? От меня все чего-то хотят. Только подумай хорошенько» Тогда я ответил ему: «Этот зеленый слой, какой урок он может дать искателю истины?» Месяц загадочно улыбнулся: «Когда-то, очень давно, на небе произошла свадьба, я похитил с нее Королеву Радугу и Гром, ее супруг разрубил меня на четырнадцать частей. Меня спасла сестра — мертвой и живой водой восстановила Тара мое тело. В знак этого Радуга добавила зеленый луч в сплетение своих чудесных ворот. Любовь — вот принцип познания истины, Искатель. Любовь причудливо тасует колоду жизни, выкладывая узоры на всех срезах мироздания. Об этом и говорит зеленый слой Радуги. Ты мастерски ведешь беседу, и я угощу тебя волшебным напитком из мёда поэзии. Твоя речь станет мелодичной, как песня»
С этими словами Месяц протянул мне драгоценный кубок, в котором плескалось драгоценное зелье. Я выпил его и почувствовал обновление, стал невесомым, звенящим, поющим. Одежда моя так же изменилась — она стала Золотым Руном, шелковистой и невесомой накидкой. Пришло осознание мудрости, как творческий порыв, как песня Силы. Внутри меня и вокруг звучала музыка, ритмы Космоса проникали в меня. Я сел у очага и смотрел, как Месяц равномерно ударяя колотушкой по желтому бубну, поет неведомую мне песню и танцует вокруг каменного круга.
Огонь в очаге разгорался, но горел он зеленым светом, и зеленый дым уходил в отверстие на крыше. Зеленые искры сверкали и трещали. Хижина Месяца наполнилась энергией. Месяц сильнее стал бить, вибрации и гудение вокруг достигли апогея, и появился светящийся зеленый шарик, сердито гудевшая шаровая молния. Она бешено вращалась, и в ней мелькали разные страны, пейзажи и лица, знаки и символы. Шарик схлопнулся, сложился в себя и из пустоты выпал ключ, который со звоном подпрыгнул на камнях очага, отскочив прямо в мои руки.
Месяц вдруг резко остановился и спросил: «Не видел ли ты коня, пока добирался сюда?» Я ответил, что видел крылатого коня со спутанными ногами в Желтом Слое Радуги. Месяц нахмурился: «Я добыл его с трудом, работая пастухом у ведьмы, а Гром опять наложил на коня заклятие бесконечности. Надо будет попросить Ворона освободить его. Возьми мой бубен, садись в него, он доставит тебя дальше, а потом вернется обратно»
Я сел в бубен, Месяц свистнул, и Сила подбросила меня вверх. В мгновение исчез вигвам — он превратился в еле заметную точку. Вокруг бушевал зеленый ветер, как будто я летел в разлитых чернилах. Я переходил в из зеленого цвета в лазурно-голубой слой Королевы Радуги, обновленный и снаряженный предметами силы: c мудростью мира на золотой цепи и ключиком счастья, который мне подарил Месяц своим волшебством.
Лазурь венчает пробуждение и закат каждого дня. Это «контрольно-следовая полоса» между мирами Тьмы и Света, где начинаются Сумерки. Это начало той самой трещины между мирами, о которой говорил Мерлин, куда ускользают тени богов и героев. Это край тени. Дальше она становится гуще, синее и в лазурно-голубом свете она вступает в свои права и так же их теряет, когда Свет наступает своим потоком.
Голубая линия радуги встретила радостно и была она насыщена флюидами, как бокал шампанского — пузырьками. Гудящий звук непрерывным горловым пением буддийского монаха наполнял окружающее пространство. Это был звук мантры, но я не мог разобрать звуков — поток их то вибрировал, то переходил на переливающийся шум ручейка, то на раскатистый гул водопада.
Мысль бежит впереди действия, свет идет впереди звука. Результат, которого ждешь, должен быть доступен в воображении — тогда он будет нужным результатом. Я попробовал увидеть источник звука — вокруг не было ничего, кроме лазурно-голубой пустоты. Тогда я закрыл глаза и стал вслушиваться. Стал улавливаться ритм, звучала еще и музыка — трещотка, какое-то отдаленное завывание — не то ветра, не то живого существа, резкие удары.
Странная музыка приближалась, я почувствовал резкое дуновение горячего порыва, как будто распахнули жарко натопленную печь. Я открыл глаза. Передо мной возвышался зиккурат — многоступенчатая пирамида, вершина его светилась голубым сиянием, лучи расходились в разные стороны. Нарастала музыка, смешалась с мантрой, теперь доносилось пение, похожее на звуки «Тхха-ху»
Откуда взялась пирамида? Впрочем, это спрашивал мой ум. Ментальная попытка постижения непостижимого. Я стоял у самого подножия. Приложил руку к каменной громаде. Она вибрировала. Музыка и пение раздавались изнутри. Я стал повторять непонятное «Тхха-ху». Вдруг моя рука свободно прошла сквозь пирамиду, и я весь провалился в ее основание.
Внутри сиял большой должно быть хрустальной череп, из глаз его шли голубые лучи, по кругу вокруг стояли черепа поменьше, их было двенадцать. Еще один живой круг вращался то в одну, то в другую сторону. Существа в масках птиц и неведомых мне зверей танцевали вокруг светящихся черепов. Они пели и плясали, свет уходил вверх, как дым от костра. Через большое отверстие в вершине пирамиды даже сверкали звезды. Фантасмагория продолжалась долго, на меня никто не обращал внимания. Но вот из темноты отделилась фигура, явно женская, с головой орла. Это была маска. Девушка подняла руку и бросила в мою сторону четки из какого-то синего камня. Пение и танец остановились, четки упали и зарылись в песок у моих ног.
— Я — Королева Радуга, — сказала она. — Для чего ты пришел сюда, в святилище бога Грома? Сюда запрещен вход смертным и раз ты вошел сюда — это означает только одно: у тебя есть ключ, Универсум. Где ты его взял?
— Да. У меня действительно есть ключ. Его дал мне Месяц, — ответил я.
Радуга сняла маску и опустила ее к своим ногам. Она сделала легкое движение рукой — появился золотой трон. Она села. Танцоры вокруг черепов молчали и смотрели на меня. Они ждали веления своей Королевы. Хрустальные черепа равномерно испускали голубое сияние, но оно начало ослабевать. После некоторого молчания, Радуга сказала:
— Я не вправе забирать у тебя Универсум, хотя Месяц опрометчиво отдал его тебе. Чем же ты его удивил? Расскажи о том, как ты проделал путь сюда.
Я рассказал о своих приключениях, о том, как решил вступить в радужные слои и о том, что в них видел. Когда я рассказал про Око Ра, Королева Радуга удивленно подняла брови, но она не перебивала меня расспросами.
— Так, в шаманском бубне Месяца я оказался здесь, в Голубом Слое. Увидел пирамиду и вошел, повторив вашу песню, — закончил я свой рассказ.
— Что ж, твой путь достоин похвалы. Любой другой человек, который бы рискнул явиться сюда во время нашего ритуала погиб бы незамедлительно, — сказала Королева Радуга. — Ты волен вернуться на Землю.
— Я хочу подняться в следующий слой.
— В Синей Сфере расположен Ирий, в Фиолетовой — Истина. Но оттуда не возвращаются, это царство вечного покоя. У тебя есть Универсум и Мудрость Мира. Зачем желать большего?
— Я ищу Истину, тот, кто владеет ей, может управлять Мудростью Мира.
— Тогда возьми мои нефритовые четки и передай их Золотой Молнии. Она охраняет Синий Слой Радуги. Это мой знак и она не погубит тебя, когда ты приблизишься к воротам Ирия. Брось ей под ноги.
С этими словами Королева Радуга посмотрела на место, куда упали нефритовые четки — и четки перелетели ко мне, накрутились на мою правую руку. Я посмотрел на четки и увидел вырезанные руны Футарка. Королева Радуга хлопнула в ладоши и произнесла:
Знать, уметь, желать, молчать,
Свет нести и Тьму прогнать.
Голубая звезда на лазоревом поле,
Поднимается к небу по моей воле,
Призываю открыться чудесный чертог,
Голубая звезда открывает порог.
Океан бушевал вокруг. Стремительные молнии рассекали небо вокруг меня. Они были почти прямые и мощные, как лучи прожектора. Мой полет замедлился и вскоре я совсем остановился. Молнии били вокруг меня, вращались змеями, кружили золотистым кружевом, зачаровывая своей силой. И вдруг начали появляться огненные шары, синеватое свечение их освещало нестерпимым блеском. Я насчитал двенадцать огненных шаров. Они вращались вокруг меня в причудливом танце.
«Закрой глаза, смотри внутрь себя!» Пришлось подчинится — больше ничего не оставалось. Вокруг меня возникла совершенно иная картина. Я знал, что это был Древний Египет, Луксор. Длинный каменный коридор. Тысячи глиняных табличек на стеллажах. Я увидел человека в юбке из тонких золотистых пластин. Он говорил мне что-то. Я стоял в такой же одежде, на мне было подобие хитона, золотой обруч охватывал лоб. Человек, разговаривавший со мной, уронил глиняную табличку, и она разлетелась на куски.
— Табличка, над которой ты работал, разбилась. — сказал я, — Тебе придется начать работу заново. О чем ты написал?
— Приглашение во тьму. Это был трактат о сущности личной тьмы каждого человека.
— Интересно. И что же это такое?
— Это то, что люди не желают видеть в себе. Сущность тьмы — переход и изменение. Когда мысль сужается до сущности — она становится символом. Принципы и ощущения, мотивы — они символичны и находят свое отображение в легендах.
— Продолжай работу. Но не углубляйся далеко во тьму. Ведь ночное звездное небо не состоит из одной физической темноты.
— Но оно и не состоит из одних звезд…
Внезапно громкий шум снаружи привлек мое внимание. Я вышел на балкон. Внизу волновалось людское море, многие протягивали руки и указывали на небо. Начиналось солнечное затмение. Тьма наступала на свет и вскоре диск солнца скрылся полностью. Только полыхал тонки золотой обруч короны. Звезды стали проявляться на сером небе. Завыли собаки, заревели буйволы. Звенящая тишина опустилась занавесом. Застыл древний Луксор. Внезапно я увидел совсем другую картину.
Кладбище, два существа с телами человека и головой собаки разрывали на части мертвых людей. Они пожирали всех и им было мало этого. Тогда демоны подступили к балкону, один из них открыл клыкастую, покрытую пеной пасть и прорычал: «Дай нам еще пищу или мы сожрем тебя!» Я протянул руку, перстень с синим сапфиром на пальце вспыхнул, луч ударил слуг Анубиса и они окаменели. А затем рассыпались на куски, которые через миг стали черной пылью. Дракон в небе отпустил солнце и его золотистый край выступил, освещая город. Звезды померкли, отступили за грань ночи. Тень поспешно уходила в сторону, а яркий свет заполнял все вокруг. Только в глазах еще стояла синева от магии камня и ветер уносил черную пыль в пустыню. Новая картина мелькнула на мгновение. Поверженный царь лежал и его тело терзали черные волки. Один из них поднял морду к небу и завыл. Из его пасти вылетали синие искры.
Синий цвет… Мир мертвых, переход между прошлым и настоящим. Чтобы общаться с духами нужна синяя свеча — так говорили древние тексты. Почему-то сейчас это всплыло в моей памяти. Я вернулся в библиотеку. Пламя свечи ровно освещало коридор. Ее держал в руке мой человек разбивший табличку… Огонь разгорался и все стало исчезать, только яркая змейка струилась во тьме, как завеса, раздирающая сумрак. Передо мной возникла стройная девушка, совершенно обнаженная, но состоящая из синего свечения, тело ее переливалось и смотреть было больно. Я отстранился от жара ее глаз, который мог испепелить меня, как я только что уничтожил демонов Анубиса.
— Я — Золотая Молния. — сказала она. — Покажи мне свое право войти в Ирий.
Вспомнив о нефритовых четках, я сорвал их с своей руки и бросил девушке под ноги, как научила меня Королева Радуги. Четки змейкой обвились вокруг ее стройной ножки и вспыхнули синим полярным сиянием.
— Входи! — ворота Ирия развернулись сверкающим звездным дождем. Метеоры сверкали из неведомого центра, завивались спиралями, они закружили меня и перенесли внутрь неведомой сферы. Она, казалось, целиком и полностью состояла из кружев синего света, которые колыхались, а в зените виднелось безграничное звездное небо и облака туманностей вращались над головой. играла музыка, напоминавшая шум океана и шепот дождя, пение птиц и звон колокольчиков и все было удивительно гармонично в этом тайном мире. Золотая Молния парила передо мной, она была удивительно красива, но холодна.
— Чего ты ищешь тут? Хочешь остаться или желаешь уйти?
— Я иду выше.
— Выше для тебя пути нет — отсюда можно только вернуться домой или забыться в вечном покое.
— Истина — выше выбора.
— Она действительно выше. Но в Фиолетовой сфере — обитель Богов. Ты бог?
— Нет, ты это прекрасно знаешь, Золотая Молния.
— Но ты и не принадлежишь к роду людей. Знаешь ли, происхождение свое?
— Догадки…
— Догадки — отголоски прошлого, — перебила она меня, загадочно улыбаясь все той же холодной улыбкой принцессы Турандот.
— Это плохо?
— Нет, но это ушло, оно осознанно, его надо помнить. Но в нем, обычно. нет ответа на волнующие тебя вопросы.
— Мои сны…
— Сны? Это интересно. Расскажи мне — что ты видел во сне.
Я рассказал ей о своем путешествии сюда. Золотая Молния с интересом слушала меня, иногда нетерпеливо перебивая меня, когда я рассказывал о своих похождениях у Месяца.
— Я давно не была внизу, — вдруг с грустью сказала она. — Иногда мне рассказывает новости из других миров Огненный принц — он может быть где угодно несколько раз, на праздники Колеса Года. Молния — короткая и бесконечная, как твой сон…
— Ты страж Ирия?
— Нет, я олицетворение ясности и выбора, озарения и фантазии. Любишь смотреть на грозовое небо?
— Очень… завораживает.
— Ворожба — сфера Месяца. — засмеялась Золотая Молния. — а то, что ты помнишь свой сон с такими подробностями — это моя сфера. Ясность, осознанность того, что вокруг тебя все реально и все так скрыто одновременно. Вот то, что ты понял здесь, в Синем Слое.
— Как же мне узнать — кто я?
— Зачем? Ты познал многое в цепи воплощений. А кто ты — знают только Боги. Я — тоже не Богиня, я всего лишь — орудие Богов. Но могу сказать тебе, что ты прошел стадии растворения — испытания и вступления в Радугу, разделения — смерти, потому, что ты видел Черного Ворона у Месяца и Черное Солнце в когтях дракона и волков, терзающих царя. Это признаки «нигредо»
— разложения прошлого. Мистическая смерть ведет к перерождению в новом качестве. Тебе остается одно — соединение в Единое.
— Значит я умер?
— Нет. Но сон — малая смерть, а осознанный сон — второе рождение. Только знай, что, вступив на путь «дваждырожденного» назад пути нет. Поэтому я еще раз предлагаю — вернись домой или оставайся здесь.
— Я иду в Фиолетовый слой. Ты меня остановишь?
— Нет. Ты заплатил мне подарком Королевы Радуги. Иди, это — твой выбор. Но помни — назад — пути нет. И еще — ты не увидишь Ирий сейчас. Возможно, это будет позже… А что впереди знают только Те, Кто Выше…
Золотая Молния подняла руки, сомкнула ладони и меня неудержимо потянуло внутрь огненного треугольника… Над ее головой был только сверкающий коридор и гудение… ИИИ….ААА… ООО… Так я перешел на новый уровень.
Дети стояли у Стены. Мальчик и девочка. Они держались за руки и приветливо улыбались. Сзади их прикрывала Стена, защищая от фиолетового Солнца, которое казалось, хотело все сжечь здесь. Таким бывает Абсолютный Свет и он сжег бы меня, если бы не эта защитная Стена. Мысли здесь нельзя было скрыть, поступки оглашались эхом, только зарождаясь, пути открывались и заканчивались в Фиолетовом Слое Радуги. Впрочем, мое путешествие на всех уровнях вытаскивало меня из той скорлупы, в которую облечен человек в обычной жизни.
— Это так! — сказал Мальчик. — Ты действительно освобождаешься от лишнего. Приветствуем тебя!
— Приветствуем тебя! — повторила Девочка. — Путь твой был долог и краток одновременно, Дваждырожденный.
— Кто вы? — спросил я, щурясь от яркого света.
— Я — Звездный Король, — ответил Мальчик
— А я — Небесная Королева, — сказала Девочка. — На Земле нас называют по-разному. Меня когда-то звали богиней Иштар. А Короля — богом Паном. Это не важно, как нас представляют. Боги созданы людьми. И вера в них — тоже необходимость людского восприятия Семи Сфер. Ты пришел за Истиной?
— Да, — ответил я.
— А зачем она тебе? — одновременно спросили дети.
— Я вступил на путь — как же мне свернуть с него? Не познав Истину?
— Некоторые это делают много раз — задумчиво ответил Звездный Король. — Отступают от выбранного направления, топчутся на месте, уходят в сторону. Истина, прежде всего в том, чтобы всегда возвращаться туда, откуда пришел.
— Всегда помни о том, что ты вышел из детства, — сказала Небесная Королева. — И в минуту гнева, раздражения, споров и суеты помни об этом. Оставайся ребенком — и ты всегда будешь знать Истину.
— Как просто… — растерянно произнес я — и это… все?
— Да, просто. В сложности — суета, ловушки, ложь и обман. А в детстве — всегда все хорошо, просто и надежно. В детстве открыты все знания. Мы приходим туда в ваших снах и мечтах.
— Мы — это…
— Мы — это те, которых вы называете богами, феями, эльфами, духами. Каждый раз придумываем новую сказку или легенду, оставляя след в ваших умах. Ты видишь Стену?
— Конечно.
— Не все ее видят, поэтому я спросила. Это Стена Отрицания. Она защищает нас от зноя Солнца. Можно воспринимать ее как защиту. Когда –то Солнце решило погнаться за нами и сжечь, но Королева Радуга поставила волшебную Стену и остановила Солнце.
— Сжечь вас? Зачем?
— Солнце решило, что мы слишком часто приходим в ваш мир. Кроме того — мы забрались к нему в дом и съели все конфеты, — важно сказал Звездный Король. — Солнце очень любит сладкое. Мы — тоже. Когда ты станешь таким же важным и значимым, как Солнце вспомни эту историю. Тебе станет весело и ты не прогонишь тех, кто заберется к тебе в сад за Золотыми Яблоками…
— Ну вот! — с досадой сказала Королева. — Зачем ты вспомнил про эти Яблоки! Теперь он захочет пойти дальше! Ладно бы про сладости в доме Солнца, а то про сад…
— Я не хотел. Само получилось, — ответил Звездный Король. Он выглядел расстроенным, и казалось — вот-вот заплачет.
— Теперь он спросит про Яблоки, ведь обязательно спросит!
— Да, конечно же, спрошу! Что это за сад и что это за Яблоки?
— Придется рассказать. У Солнца в Саду Наслаждений растут Золотые Яблоки Счастья. Кто съест такое яблоко — будет всегда счастлив. Солнце бережет их и греет, а мы иногда лазаем к нему в сад. Это игра такая.
— А где этот сад?
— Да вот за этой самой Стеной. Но ты ведь не ребенок и не полезешь туда.
— Если я и полезу — разве меня не сожжет Солнце?
— Оно как раз сейчас ложится спать. Но… У тебя уже так много всего. Зачем тебе туда?
— За Счастьем. Скажите только — как мне правильно использовать Мудрость Мира и Универсум?
— Сохрани их. Если ты сумеешь выйти из Радуги — ты узнаешь, как применить артефакты. Только не забывай о том, что Истина — это всегда быть ребенком. Даже, когда будешь играть такими важными вещами, как Мудрость Мира и Универсум. А нам тоже пора спать. Мы сегодня сделали много и устали.
Звёздный Король и Небесная Королева помахали мне на прощание и исчезли в Густой-Прегустой Чаще, где находился их дом. Поляна перед Стеной опустела, смолкли кузнечики и цикады, фиолетовый свет слегка померк и на небе выступили звезды. Я полез через Стену. Просто так, из любопытства. Посмотреть на Волшебные Яблоки Счастья. Но как только я схватился руками за верх Стены Отрицания — она расступилась передо мной и я оказался у себя в саду. Догорал костер, угольки искрились и вспыхивали. На столике стояла тарелка с яблоками. Самыми обыкновенными на вид. Но я совершенно точно знал, что это — Яблоки Счастья. Заходящее солнце мелькнуло на мгновение и улеглось спать, укрывшись ватным одеялом из облаков. А я все сидел в саду, пил сладкое вино и ел яблоки. Теплая ночь опустилась из глубин Космоса и раскинула звездную сеть. Где-то в чернильной глубине находился сказочный Ирий и обители Истины, Любви, Счастья… Или они все таки здесь, на Земле? Великое скрыто в малом, надо уметь его различать.
