— Можно мне это… штык взять? Ножи прикольные…
— Можно Машку за попу, телегу с разбегу, мышку в припрыжку, козу на возу, китайца за яйца, всё остальное — разрешите. Ладно, валяй, бери, сколько хочешь, только винтовки не трогай, патруль всё равно повяжет. Сам местный?
— Да.
— Скоро здесь будет зачистка, поэтому всё изымут. Так что выбирай, прячь получше и делай ноги.
— Господин поручик, а это — я достал из кучи амуниции, сваленной в углу, оставшемуся от чьего-то дома казачью шашку в ножнах с серебром.
— Да мне не жаль, но заберут тебя с ней, куда ты её спрячешь? Заберут и расстреляют у первой стенки.
— В шинельку заверну. Мне тут рядом, до вокзала близко…
— Здорово ты нам помог сегодня. Поэтому — бери и проваливай быстрее.
Я завернул отобранное оружие в полу чей-то шинели, разрезанной по шву, стянул ремнями, оторвал ненужный тренчик и блестящую пуговицу: получился увесистый сверток. Клинковый штык от винтовки Токарева сунул за пояс, с сожалением повертел винтовку в руках и положил её в общую кучу. Штык от Литтихского штуцера, чудом попавшего в эту сказочную гору оружия был упакован вместе с шашкой и другими раритетами. Поднялся, взвалил сверток на плечо.
— Прощайте, господин поручик.
— Будь здоров. Может еще свидимся где-нибудь, — он отцепил флягу, отвинтил крышку и предложил мне — Глотнешь на дорожку? Ром.
Протянул руку и взял флягу, при этом меня чуть качнуло в сторону — сверток с холодным оружием потянул. Ром оказался темной и крепкой жидкостью, обжигающей горло. Поручик стал таять и расплываться.
— Эко тебя накрыло! Флягу то верни, мне еще тут куковать…
Вернул ему флягу и шагнул за порог, вернее за то, что когда-то было порогом дома. Вокруг стояла гарь, вонь, чад от горящих танков с крестами, резкий пороховой дух перешибал вонь от трупов немецких автоматчиков, бойцов РККА и белогвардейцев, бившихся друг с другом в этом диком и немыслимом сражении. Кое-где валялись мертвые римские легионеры и конница. Не удержался — вытащил гладиус из груди какого-то неопознанного воина, с запекшейся на нем кровью. Сунул его под шинельный сверток и чуть не разрезал ремни. Меч был острым, как бритва, без зазубрин, прекрасный экземпляр. Нашел такие же отличные раззолоченные ножны. Упаковал меч и зашагал к вокзалу, оставив за спиной здание горсовета и прислушиваясь — нет ли патруля, но вокруг только трещали горевшие танки.
Седьмого сентября 1941 года я выпал в самую гущу сражения и сразу оказался в расположении частей полковника Гельмута фон Панвица. Вторая танковая группа генерала Гудериана, переброшенная Гитлером из под Москвы в район Киева ввязалась в драку с войсками Юго-Западного фронта и откуда-то появившимися римскими легионерами, греками и спартанцами. Танкисты Гудериана совершенно потерялись в этом водовороте событий и атаковали части РОА, проявившиеся на тот момент в Конотопе. Хотя на самом деле РОА сформируют только в в апреле 1943-го.
Как я узнал позже — виной всему была Явдоха Зубиха, конотопская ведьма, а римляне и греки — это побочный продукт её «колдовства» с заклинанием времени. Временной пласт вздыбило и перекрутило так, что мне пришлось помогать «власовцам» Хотя бы для того, чтобы вернутся с коллекцией в своё время.
Когда-то я работал в институте Хронопластики, но меня уволили из-за легких шалостей с артефактами из прошлого — я попросту обменивал их на кредиты, частенько посещая «мутный рынок», где торгуют такого рода предметами и где меня звали Коллекционером. Должность была полувоенная — в мою задачу входило прикрывать работников на момент входа и выхода во временные пласты. Естественно — допуск без ограничений. В том числе и вычислительный кластер.
И вот в кластере я узнал про Конотопскую ведьму, что это не просто повесть Григория Квитки с незамысловатым сюжетом, а реальная история. И что у ведьмы существовал артефакт управления временем — ключ, когда-то хранившийся в институте, но пропавший вместе с Евдокией Зубовой, сотрудницей отдела Перемещения.
Была тогда эта история замята, посланная в 1833 год хроноразведка ничего не нашла ни под Конотопом, куда был открыт временной портал, ни на Лысой горе под Киевом, где собирались местные ведьмы на шабаши. В одном из писем Григорий Квитка-Основьяненко утверждал, что повесть «Конотопская ведьма» написана на основе народных рассказов и реального факта утопления ведьм.
История эта чрезвычайно меня заинтересовала, но я был уволен, лишен всех прав на посещение Института, уровней допуска и прочая. Но жетон-карта на открытие временного портала остался — он был ранее списан, как «уничтоженный пушечным залпом при атаке на Багратионовы флеши на момент времени седьмого сентября 1812 года». Это я тогда французом был, переодетым.
Не знал тогда, что существует отрицательная обратная связь с жетоном и главным Инфоцентром в вычислительном кластере. Да и не положено нам всего знать — на то яйцеголовые есть, задницу которых мы прикрывали. Так вот теперь в жетоне осталось всего десять зарядов и выносили они меня всегда в седьмом сентября какого-нибудь года. Довольно успешно посетив период Киевской Руси я истратил четыре заряда, продал добычу на «мутном рынке» и пополнил тайный счет во всемирном банке. Заряды пять, шесть, семь и восемь носили меня в Индию, Китай и Испанию, откуда я чудом бежал, спасаясь от лап инквизиции, принявшей меня за колдуна.
Маскировался то под дервиша, то под монаха, то под генерала британских оккупационных войск. Индия и Китай мне не понравились — уж очень рисковано было добывать разного рода железяки для продажи. Оставалась два заряда до самоликвидации карты. Надо сказать, что один заряд мог переместить меня туда и обратно но только на три дня. Набирая на карте 1833 год и координаты Конотопа, я ошибся — дрогнула рука, в дверь постучали. и вот теперь вместо того, чтобы попытаться найти Евдокию Зубову и добыть у нее бесконечный доступ в прошлое, попал «под раздачу» Киевской операции.
К десятому сентября с целью охватить с севера правый фланг Юго-Западного фронта и окружить советские войска в районе Киева вторая танковая группа осуществит глубокий прорыв на стыке с Брянским фронтом на участке Конотоп — Новгород-Северский, частью сил проникнув в район Ромн. Немцы форсируют Десну на участках восточнее Чернигова и на окуниновском направлении, Днепр — у Кременчуга и юго-восточнее. Десятого сентября меня тут быть не должно и вся эта свалка меня не должна коснуться.
Раз свалился — надо брать трофеи и ждать открытия обратного портала. Римляне смешали всё. Они появились внезапно. Я даже не пытался их идентифицировать, но понял, что пришло время бежать, а бежать было некуда.
Уйти я смогу только десятого числа. А как выжить? Пришлось применить крайнюю меру — нанонейтрализатор, он мгновенно опустошил фронт, убив и покалечив всю массу наступавших, сжег танки, разрушил часть города и оставил нам с поручиком Никитой Забреховым кусок дома, много оружия и целую жизнь впереди. А еще — будет группа зачистки, то есть хронодесант, нарушен ход времени, я теперь буду вне закона и во всепланетном розыске.
Оставалось одно — найти Конотопскую ведьму с ключом. Это была последняя моя надежда затеряться. А после что-нибудь придумаем. С такими грустными и невеселыми мыслями шел к вокзалу, туда нанонейтрализатор не ударил и была надежда где-нибудь пожрать и отдохнуть.
Пока товарищ Буденный раскумекает с товарищем Сталиным — кто разворотил Конотоп и грохнул такую кучу немцев, да откуда насыпались легионеры — надеюсь буду далеко. Если ничего не выйдет буду отступать дальше, на Ворожбу. Когда-то в тех местах была база. Если же ничего нет — двинусь на Сумы или севернее — на Глухов. Благо — берцы-скороходы позволяли такие перемещения.
На вокзале нашел подобие буфета. Забитые сюда ударом беженцы, напуганные жители и застрявшие пассажиры, несколько красноармейцев — слава Предкам! — не хронопатруль, на этих у меня сканер есть, вот пожалуй и всё. Подошел к группе небритых и грязных людей, поздоровался. Они отодвинулись, дали место присесть на ящиках.
— Откуда будешь? — спросил меня толстенький мужичок в костюме, испачканном кирпичом.
— Из Киева.
— Беженец, что ли? Не похож вроде.
— Нет, я в командировке, по научной линии — ляпнул я и тут же пожалел, но ничего другого придумать не мог.
— А я инженер из горсовета.
— Горсовет-то ваш того… раздолбало. Наши оружие применили новое, говорят — отозвался из угла дедок с бородой и рюкзаком. Обут он был в кирзачи, а одет в ватник и солдатские штаны. Я прозвал его про себя Партизаном.
— Не трепись, дед, — инженер выглядел тут бугром. — А документики есть чи нима?
— Имеются, — сказал я и сунул руку во внутренний карман, где лежал унидок — формуляр, превращавшийся во что угодно. На сей раз вытащил удостоверение Главного управления контрразведки «Смерш» Взглянул и чуть не уронил его. «СМЕРШа» ведь еще нет, он появится в 1943-году. А дата? Какая же в нём дата? Черт! Какие же у них документы были, кроме красноармейских книжек? Продаттестат? Командировочное? Не то, все не то и не так! Я же не красноармеец, а научник, значит…
— Главное управление контрразведки… — прочитал Инженер, — а СМЕРШ — это что-то новенькое? НКВД! Действительно до десятого сентября 1942 года. Продлено… пока не продлено, может и война закончится такими темпами, а? Значит серьезный человек, раз так. Вы не тушуйтесь, товарищ капитан, сейчас поесть сообразим… Чобалько! — окликнул он красноармейца. — организуй еды и всего, товарищ важный з Киева…
Капитан? Это кто капитан? Я, черт побери, так написано в документе. Спрятал удостоверение в карман, пощупав бронежилет под формой. Форма то у меня — камуфляжная, еще за фрица или за «власовца» примут, тогда точно портала не дождусь. Надо выкручиваться. Хорошо, что «ТТ» взял, а поручик не заметил. «ТТ» были по штату у СМЕРШа. Впрочем — какая разница — что у них было! Пока я лихорадочно размышлял, на ящике появилась тушенка, хлеб и колбаса, алюминиевые кружки и зеленая фляга.
— Спирт? — кивнул я на флягу.
— Нет, коньяк из гастронома. Тут гастроном разбомбило этой катавасией, вот ребята и организовали. Нет, если вы привыкли к спирту, сейчас найдем! Чобалько! Подь сюды!
— Отставить! А рома не было? — спросил я.
— Шутите, товарищ, капитан! Який там ром, я його до войны бачив тильки в Торгсине. Ну, давайте выпьем и закусим, помянем ребят наших…
Некоторое время набросились на еду, коньячок оказался отменным, выпили за Победу, вспомнили павших бойцов. Чтобы война скорей закончилась… Между делом дедок-Партизан поинтересовался, что у меня в шинели замотано, тяжесть такую таскать, я начал рассказывать, что спасаю в этих краях — древнюю коллекцию артефактов. Которые могут решить исход войны и ими якобы можно убить Гитлера.
— Война закончится в 45-м. — вдруг сказал я.
— Что? — Инженер чуть не поперхнулся. — Откуда такое известно?
— От нашей разведки. Гитлер покончит жизнь самоубийством…
Но развить теорию мне не удалось. Появился патруль. Сканер молчал, значит это местная зачистка.
— Документы!
— Товарищ из Киева… — вклинился Инженер. — Это капитан НКВД.
— Разберемся, товарищ Загоруйко. Пройдемте с нами, капитан. В Комендатуру. Проверим ваши документы… а что в свертке, это ваше?
— Моё. Это ценное оружие, которое…
— На выход! С вещами! — скомандовал начальник патруля, старлей. — Семенов, прими ценное оружие у капитана.
Я потянулся к поясу, но ловкий Семенов перехватил руку и вытащил пистолет из-за моего пояса. Я достал хронокарту.
— А это что?
— Документы. Взгляните!
— В комендатуре разберутся. Пошли.
— Нет, не разберутся, — сказал я и нажал сегмент пуска. С шелестом развернулось сияние портала, патруль вскинул ружья в мою сторону, я выхватил сверток у открывшего рот Семенова, грохнули выстрелы, но портал уже свернулся. Так я потратил последний заряд заранее настроенной карты, и попал в 1833 год. Карта теперь могла меня вернуть, но уже не в моё время, а на железнодорожную станцию, в седьмое сентября 1941 года, где меня ждали всё тот же патруль и красноармейцы. Поэтому возвращаться этим путем не было никакой возможности.
Оставалось найти Евдокию Зубову или Явдоху Зубиху, как её звали в этом смутном времени. А пока надо будет продать коллекцию какому-нибудь помещику. Не таскать же её с собой? Хотя в моем времени за неё дадут намного больше кредитов. Но кому продать и как продать? Может лучше — закопать пока? Конотоп XIX века Черниговской губернии и я, коллекционер из XXIII века — что у нас может быть общего? Ничего. Значит, легенда такая. С турками мы уже не воюем. У нас вроде как мирный договор. Я сотник Никита Забрёха, воевал с турками, набрал трофеев и хотел бы найти богатого пана, который бы купил у меня всё это добро. С такими мыслями я шел по тропе вдоль заросшего ряской Езуча, среди цикория, цветущих ирисов, жужжания пчел… Пчелы! Есть у них тут такой знатный пчеловод Петр Прокопович. Не предложить ли коллекцию ему? Не купит добром — есть гипнорегистратор. Пчеловоды — народ денежный!
